Усадьба Харитоненко

Крестьянский сын Иван Харитоненко в те времена держал бакалейную торговлю в городе Сумы и неплохо зарабатывал на поставках сахара в Москву и Петербург, поэтому быстро сориентировался в ситуации: начал скупать землю под выращивание свеклы, а сахарные заводы сначала брал в аренду, а затем построил свои. Правда, один завод вскоре сгорел, и новый сахаропромышленник оказался на грани банкротства. Но опять-таки, что одному опасность, то для другого – возможность. Харитоненко рискнул: под высокий процент взял кредит и разом скупил сахар всех заводов от Сум до Харькова. Успешно реализовав эту партию, он погасил кредит, а прибыль вложил в восстановление бизнеса.

К 1870-м годам Харитоненко сделался одним из самых крупных землевладельцев на сумщине, торговый оборот его предприятий превысил двадцать миллионов рублей серебром, а численность населения города Сумы выросла в четыре раза. Настало время и в Москве обзавестись солидным представительством с оптовым складом, для чего фирма «И.Г. Харитоненко и сын» приобрела владение № 14 по Софийской набережной. Место было хотя и с видом на Кремль, но тогда ни в коей мере не пафосное – в соседстве с литейным заводом Густава Листа и большим фруктовым рынком на Болотной площади. Впрочем, где фрукты, там и варенье, а какое же варенье без сахара?

Дела шли все лучше и лучше, и к концу жизни Иван Герасимович Харитоненко стал настоящим сахарным магнатом. Несмотря на очень скромное образование, полученное в сельской приходской школе, этот человек был открыт всему новому – оборудование закупал за границей самое современное, семена выписывал самых лучших сортов. Стремясь разбираться во всем досконально, он до последних дней своих занимался самообразованием, в пятьдесят пять лет начал изучать французский и вскоре изъяснялся на нем свободно. Понятно, что своему единственному сыну он постарался дать самое лучшее образование, отправив его на учебу в Германию.

В Гейдельбергском университете Павел, кроме экономики и естественных наук, изучал химию и математику, а также философию – но это уже не для бизнеса, а по душевной склонности. И сын, и отец любили искусство, коллекционировали живопись, иконы старого письма. В усадьбах на сумщине, Наталиевке и Пархомовке, картин было множество; украшали они и московский дом – вот только усадьба эта не соответствовала тому общественному положению, которого достигла семья Харитоненко. В 1891 году Иван Герасимович обратился в Московскую Городскую управу с просьбой разрешить ему строительство нового каменного дома и двух флигелей на Софийской набережной.

Разрешение было получено, архитектор Василий Залесский подготовил проект, но увидеть новый дом Харитоненко-старшему было не суждено – в том же году он скончался, и заканчивалось строительство уже при младшем. Опираясь на формы французского ренессанса, архитектор Василий Гаврилович Залесский возвел усадьбу в академической манере – главный дом, два симметричных флигеля по бокам и между ними просторный курдонер, отделенный от набережной ажурной чугунной оградой с двумя воротами. Парадный вход, украшенный колоннами тосканского ордера, покрывала широкая сень, служившая балконом второго этажа. Оттуда открывался прекрасный вид на Кремль.

За фасадами, богато декорированными лепниной, гостей ожидал сюрприз – интерьеры в готическом стиле, каких в Москве ещё не было. Удивил ими первопрестольную не кто иной, как Франц Шехтель, на тот момент «широко известный в узких кругах». Дело в том, что Шехтель, в свое время отчисленный за непосещаемость из училища живописи, ваяния и зодчества, не имел права на производство строительных работ. В Москве он много и успешно работал как декоратор, как художник-оформитель в театре, но проявить талант архитектора мог разве что при возведении дач или усадеб за городом, где контролирующих органов не было, а клиентов интересовало лишь качество исполнения.

Построенная годом раньше для Сергея Павловича фон Дервиза усадьба Кирицы так восхитила заказчика, что он захотел и свой московский дом переделать. Пристройку выполнил Залесский, а интерьеры обновлял, Шехтель. Между архитекторами сложились прекрасные отношения, и Залесский привлек молодого коллегу к созданию интерьеров дома, который стал украшением Софийской набережной. В отличие от особняка фон Дервиза на Садовой-Черногрязской, где Шехтель создавал атмосферу западноевропейского замка, несущего на себе отпечатки готики, ренессанса и других стилей, здесь он постарался быть менее эклектичным и в качестве лейтмотива использовал готику.

Облицованные резными дубовыми панелями стены, потолочные балки и лестничные перила, мебель и мелкие декоративные элементы – все настроено по единому камертону. На дубовых перилах лестницы восседают два геральдических существа, охраняющие вход наверх. Словно признавая входящего почетным гостем, они не враждебны: орел недвижим, а дракон словно склонил голову в поклоне. Площадка второго этажа предстает маленькой уютной гостиной с камином, как бы приглашающей гостя обогреться. Не задержаться здесь невозможно, так хочется разглядывать стрельчатые завершения каминного свода и переплетенные потолочные балки, образующие глубокие кессоны.

От развешенных по стенам лестничного холла гобеленов веет средневековьем. Они долгое время считалась работой XVII века. Только при последней реставрации выяснилось, что гобелены были выполнены одновременно со строительством дома – но во французских мастерских, которые с XVI столетия занимались изготовлением гобеленов. На втором этаже – анфилада парадных залов. Кессонированные потолки с деревянными балками и резные стеновые панели обеспечивают стилевое единство, но каждая комната имеет свои особенности. Столовую – большой зал в три окна – украшает великолепный камин и покрытые тонкой резьбой дубовые буфеты, отделанные зеленым камнем.

Самое величественное помещение в доме – использовавшийся для торжественных приемов и танцев Белый зал. Огромная хрустальная люстра красуется в центре, освещая декорированный позолотой и барельефами лепной потолок, стены цвета слоновой кости и набранный из ценных пород дерева паркет, подобный роскошному ковру с орнаментом в центральном круге и разбегающимися в стороны ромбами. Из танцевального зала можно пройти в две гостиные, розовую и голубую. Первая – с выходом на балкон, откуда открывается чудесный вид на Кремль, – оформлена в средневековом духе. Камин украшают резные изображения: рыцари в латах и всадники на вздыбленных конях.

Невозможно не заметить два круглых медальона с саламандрой и дикобразом, эмблемами Франциска I и Людовика XII. Голубая гостиная служила будуаром хозяйки. Эту комнату оживляют забавные деревянные гномы, примостившиеся над дверными наличниками в таких позах, будто готовы спрыгнуть на плечо входящему гостю. Кроме резного декора, выполненного по эскизам Шехтеля, своеобразной визитной карточкой усадьбы стал изысканный расписной плафон рокайльного зала. Для выполнения этой работы был приглашен из Парижа художник Франсуа Фламенг. Зал служил картинной галереей – здесь висели лучшие полотна из коллекции, унаследованной Павлом Ивановичем от отца.

Собрание включало в себя работы Кипренского и Боровиковского, а также современников хозяина коллекции – Крамского, Сурикова, Репина, Шишкина, Верещагина, Васнецова, Нестерова, Поленова, Рериха, Малявина, Коровина, Айвазовского… Помимо живописных полотен, Павел Иванович Харитоненко унаследовал от отца одиннадцать имений, семь сахарных и один рафинадный завод, а также сеть контор Торгового дома с годовым оборотом свыше двадцати миллионов рублей. Принадлежавшее ему производство постоянно модернизировались, технологии обновлялись, что давало возможность Торговому дому Харитоненко снабжать сахаром едва ли не полстраны.

«Богат как Крёз, щедр как Меценат», так говорили об этом человеке – и говорили совершенно справедливо. Харитоненко установил двадцать стипендий для студентов Московской консерватории, первым откликнулся на призыв профессора Цветаева помочь в строительстве музея изящных искусств, содержал канцелярию Румянцевского музея. За его счет строились больницы и детские приюты и в Москве, и на родине. На Общество попечения о бедных и больных детях Харитоненко пожертвовал сто тысяч. Когда в Сумах решено было образовать кадетский корпус, он безвозмездно предоставил Военному ведомству пятьдесят десятин земли и пятьсот тысяч рублей.

За заслуги перед Отечеством Павел Иванович Харитоненко в 1899 году был возведен в дворянское достоинство. Девиз на гербе нового дворянского рода гласил: «Трудом возвышаюсь». Три храма построил Харитоненко у себя на родине – необыкновенно красивую маленькую Спасскую церковь в своем имении Натальевка, семиглавый храм Козьмы и Дамиана в Красной Яруге и величественный Троицкий собор в Сумах. До освящения последнего из них Павел Иванович не дожил всего двух месяцев. Диагноз, поставленный сахарному магнату, был достоин последнего бедняка – скоротечная чахотка. Вызвать из Европы лучших докторов? Уехать в Альпы, в санаторий?

И первое, и второе представлялось равно бесполезным на шестьдесят втором году жизни. Павел Иванович сделал то, что считал самым правильным – просто попрощался со всеми. Сел в открытый автомобиль и на полной скорости объехал свою сахарную империю… Вернувшись домой, он в ночь на 13 июня 1914 года скончался, оставив после себя состояние в шестьдесят миллионов рублей и созданное отцом предприятие. Продолжить семейное дело предстояло Ивану Павловичу Харитоненко, студенту Московского университета. По плечу ему эта ноша оказалась бы или нет, сказать сложно, поскольку и двух месяцев не прошло после кончины отца, как началась война, а потом грянула революция…

Вслед за старшими детьми Павла Ивановича в 1918 году эмигрировала и его вдова Вера Андреевна с сыном. Дочери Елена и Наталья поселились в Италии. Иван с матерью жили в Мюнхене, но обрести вторую родину не смогли: в 1927 году (по другим данным, в 1929 году) Иван Павлович застрелился, вскоре после этого скончалась Вера Андреевна. Национализированный особняк Харитоненко спасло от разграбления только то, что в нем расположилась датская миссия Красного Креста – единственная в то время международная организация, которая в охваченной гражданской войной стране могла хоть как-то защищать интересы иностранных граждан.

С точки зрения чекистов, деятельность подобных организаций не внушала доверия, так что датчане пробыли здесь недолго, и в начале 1920-х годов особняк был передан Наркомату иностранных дел. В тот период здесь останавливались гости советского правительства – король Афганистана Амманулла-хан, один из военных лидеров Турции Энвер-паша, известный писатель Герберт Уэллс, танцовщица Айседора Дункан, американский коммерсант Арманд Хаммер… Английские дипломаты обосновались здесь в 1931 году, когда по мере развития отношений между СССР и Великобританией штат посольства увеличился настолько, что прежняя резиденция на Поварской стала слишком тесной.

В 1944 году посетивший Москву Уинстон Черчилль пригласил на обед Иосифа Сталина, безопасность которого обеспечивало такое количество сотрудников НКВД, что Андрей Вышинский не удержался от иронии: «Как видно, Красная Армия одержала еще одну победу – она захватила британское посольство». Говорят, что в период «холодной войны» расположение идеологических противников близко от Кремля так сильно нервировало спецслужбы, что руководству завода Листа (который к тому времени назывался «Красный Факел») поступило негласное указание: трубами коптить что есть мочи – авось англичанам атмосфера не понравится и они захотят сменить место дислокации.

Но напугать британца смогом так же сложно, как ежика – голым телом, и сотрудники посольства даже бровью не повели. За прошедшие годы они благоустроили территорию, регулярно проводили реставрационные работы, перестроек в доме себе не позволяли, а к столетию резиденции напечатали роскошный альбом «Посольство Великобритании в Москве. Особняк Харитоненко». Во время визитов в нашу страну здесь останавливались принц Эдвард и принцесса Диана, герцог Эдинбургский и герцог Глостерский, а в октябре 1994 года жила Елизавета II. По ее словам, «особняк на Софийской набережной – самая красивая британская резиденция в мире».

В 1996 году бывший особняк Харитоненко был поставлен на государственную охрану, и вскоре после того, как штат дипломатического представительства переехал в новое здание на Смоленской набережной, здесь была проведена полномасштабная реставрация. Когда работы завершились, британцы подтвердили свою приверженность традициям – резиденция посла Ее Величества сохранила прежний адрес, о чем свидетельствует реющий на флагштоке «Union Jack». И это скорее хорошо, чем плохо, поскольку в дни культурного наследия господин посол позволяет экскурсантам осматривать особняк за исключением жилых и служебных помещений.