Мои местаПо преданию, когда преподобный Сергий основал со своими учениками монастыри в окрестных землях (Стромынь, Киржач, Войнова Гора, Сторожка), то на местах его временного пребывания появлялись источники, либо им вырытые, либо чудесным образом изведенные из земли. Наши предки с тех пор многие источники связали с именем преподобного, причиной чему послужило повсеместное почитание святого. Помощь угодника Божия ощущалась ими реально, и одно имя его освящало жизнь православного христианина.
Вкусная и полезная вода из святого источника была в особом почитании у местных жителей. Ее хранили в каждом доме, она долго не портилась, ею умывались, принимали как святыню и добавляли в простую воду. В советское время для многих неверующих людей эта замечательная вода из святого места была удивительной загадкой. Помогала вода особенно при болезнях ног снимала усталость, залечивала раны, врачевала тайные недуги. Многие обливались холодной водой из источника. На дне источника люди оставляли монетки, литые иконки, крестики. Сейчас источник требует восстановления, что возможно.
Несколько севернее деревень Борисово и Михалево находится озеро Светлое. Название его связано с тем, что в озере всегда была чистая, очень прозрачная вода. И хотя места близ озера не были обжиты, жители Борисова и Михалева любили бывать здесь, гулять, любуясь красотой водной глади.
Само озеро, как и многие водоемы этих мест, родникового происхождения и связано подземными течениями с другими озерами на больших расстояниях. Подобного происхождения и Данилищево озеро в Заозерье. На берегу этого озера с незапамятных времен бьют два Сергиевых ключа, радующих и поныне приходящих к ним чистой и вкусной водой. До революции каждый год в десятое воскресенье по Пасхе священниками заозерского и васютинского приходов служился на источниках соборный молебен с освящением воды.
Народные предания повествуют, что таких Сергиевых источников существует много. Замечательный русский писатель Юрий Лощиц так рассказывает об источниках преподобного Сергия в очерке «Сергий-кладезник». «Целую главку "Жития" посвящает Епифаний рассказу о том, как троицкие монахи возроптали однажды на своего игумена: неудачное-де избрал он место для монастыря, очень уж далеко за водой ходить. После этого Сергий, сопровождаемый одним из послушников, спускается "в дебрь", под гору, вместо, где никогда не было проточной воды, и на краю канавки, заполненной дождевою водой, начинает молиться. И - внезапно "источник велий явися". Чудесно явленный кладезь не только облегчил монахам жизнь. К источнику стали стекаться люди из ближних и дальних сел. Пошла молва о чудесной силе этой воды, врачующей недуги.
Источник стали называть Сергиевым. Игумен, услышав об этом от монахов, возмутился и запретил звать его своим именем: "Не бо аздах водусию, но Господь дарова нам недостойным".
Видимо, запрет Сергия держался лишь до его смерти. Почитание, разрастаясь, пересилило волю святого кладезника, окрепло в новых веках. Но, увы, из множества «Сергиевых источников», по преданию, открытых им самим, в наши дни не насчитать и двух.
Неизвестно местонахождение самого первого, упомянутого в «Житии». Варварски обошлись наши современники с колодцем, который Сергий срубил в Киржаче, когда ставил здесь Благовещенский монастырь. Исчезли следы источника в Старо-Голутвинском монастыре (коломенские старожилы еще помнят о его существовании). Был когда-то Сергиев кладезь и в городке Петровске - на полпути из Переславля-3алесскаго в Ростов Великий. Дорогою этой преподобный не раз ходил, останавливался тут на ночлег и, видно, по просьбе местных жителей вывел для них из-под земли водную жилу. О его даре отворять Воду знали, конечно, и в Радонеже, где прошла отрочество Варфоломея, будущего Сергия. Вот и сегодня, когда вы приедете в подмосковное село Радонеж, недавно возвратившее себе древнее имя, местные покажут вам, как отыскать Сергиев колодец. Надо пройти за огороды, спуститься в долину, к овражинке, заросшей кустами и деревьями. «Не знаем только, держится ли вода. Кажись, пересыхает…»
Он точно пересыхает. То ли распаханные наклонные поля подобрались слишком близко к овражку, толи от безлюдья черствеет-застаивается вода. Вот она - еле точится из-под щели сруба, тут же пропадая в зарослях жирной осоки. Слышно, есть где-то в Мытищах или Пушкине человек беспокойный, пенсионного уже звания, он-то и приезжает каждое лето - подправить сруб, почистить дно от листвы. Но, похоже, и он давно не наведывался. Всего в полукилометре от колодца - радонежский холм заповедный, живописнейшее из русских городищ. Там на валах насыпных за деревянным оплотом стояла и усадьба боярина Кирилла - отца Сергия. Теперь там - кучки туристов, автабусньlй затор у церковной оградьl, памятник преподобному. Здесь же - безлюдье, запустение, шорох некошеных трав, монотанная возня ветра в олыцанике…
Но, помню, лет уже двенадцать назад посчастливилось набрести еще на один колодец, и вот про него-то можно было без преувеличения говорить: живая вода. Веселое, словно от века иного, место, чистейшая, зуболомно-ледяная под июльским припеком влага. И было впечатление от ухоженной, светлым песком присыпанной дорожки, от могучих деревьев, отеняющих ключ, такое: тут только что и стоял он сам – молитвенно-незримый сотворитель источника, но взял и отлучился, чтоб не стеснять наши блаженные ахи и охи. Это было на берегу малой дубенки, за околицами старинного села Стромынь, на виду у кладбищенской рощи, обозначающей границы давно упраздненного монастыря, про который в Рогожской летописи так сказана «Того же лета (1370) игумен Сергий, преподобный отец, постави церковь в имя святыя Богородице, честнаго ея Успения, и укрепи ю иконами и книгами и монастырь устрой, и кельи возгради на реце на Дубенке на Стромыне…»
Мы с другом черпали пригоршнями воду, жадно, хотя и осторожными глотками, пили, громко восхищались ее вкусом, ополаскивали лица, уже было собирались скинуть одежды да наскоро окропить друг друга с головы до ног - ведь живоносная! - но тут пожилой человек показался с бидончиком и руке. Поздоровались, и он запричитал: «Ах ты, незадача… Ковшик тут был, ковшик». – «Нет, отец, не видали мы ковшика». - «Знать, кто-то побаловал, унес ковшик. А как без ковшика?.. Ах, незадача. Пойду в село за ковшиком». - «Да зачем же, отец? Зачерпывай прямо бидончиком, близко». - «Нет, милые, нельзя бидончиком. Сергиев колодец-то, чудотворный. Нехорошо всякий бидон в него опущать. Пойду уж за ковшиком».
И побрел мелкими шажками - на лавы, за речку. Мы же глядели долго вслед, молчали. Вот это порода людская! Вот это Стромынь! Она нам сразу глянулась, как вышли из автобуса, с первого взгляда: крепкое, ухоженное, справное село, совсем, казалось, не задетое тайной антикрестьянской войной. Даже церковь хоть и не действует, а в хорошем виде, прямо сейчас освящай ее заново. Такой вот крепости обычая, какую показал нам только что стромынский старичок, мы не ждали уже встретить - ни здесь, ни где еще.
И часто с тех пор вспоминается это его сокрушение: «А как без ковшика?» Будто и не минуло шестьсот лет от первого, самим Сергием вырезанного деревянного черпачка.
Добавить в моё избранное