Мои местаДарья Николаевна Салтыкова по прозвищу Салтычиха, до замужества — Иванова (род. 11 (22) марта 1730 года — ум. 27 ноября (9 декабря) 1801 года) — русская помещица.
– В обитель доставили саму душегубицу! И спустили ее в земляной мешок!
Душегубицей вот уже на протяжении шести лет в Москве и окрестностях называли страшную помещицу Салтычиху. Разумеется, было у нее и православное имя. В родительском доме была она Дарья Николаевна Иванова, выйдя замуж стала Салтыковой. Замуж вышла в 20-ти летнем возрасте в 1750 г. Род Ивановых слыл худородным – не богатым, не знатным. А вот Глеб Александрович Салтыков, ротмистр лейб-гвардии конного полка, относился к одному из знатных и богатых семейств России.
Один его родственник стал фаворитом будущей императрицы Екатерины II, ходили слухи что, настоящим отцом первенца-наследника Екатерины – будущего императора Павла I. Не потому ли, овдовев спустя шесть лет после замужества, московская богачка-дворянка Дарья Николаевна Салтыкова решила, что ей все позволено в этой жизни?
Она закатывала балы, сама пила-кутила, устраивала охоты в подмосковных имениях. Но в одночасье обнаружила, что, выходит, даже ее дворовые девки порой счастливей ее – у девок ведь мужья есть, и спят они не в холодных кроватях, а у мужа под теплым бочком. А на саму Дарью даже на роскошных балах-охотах никто из мужчин не смотрит, а в скорости и вовсе ездить перестанут – она же неотвратимо стареет.
Вот с этого сексуального голода и начались чудачества Дарьи Николаевны Салтыковой. Вначале она била юных и красивых девок по щекам, отсылала на конюшню пороть кнутом замужних молодух. Потом этого показалось мало – Салтычиха начала собственноручно избивать несчастных женщин то утюгом, то поленом, то топором – и все до крови, а частенько и до смерти.
Вид крови распалял, и Салтычиха велела подручным забивать жертву помедленней. Сама она во время этого закатывала глаза, кусала губы, а часто и вскрикивала, держась то за собственную грудь, то за женское место. И все понимали – душегубица получала от пыточной крови жертвы истинное наслаждение.
И все это происходило в самом центре Москвы! Усадьба Салтыковой располагалась на Кузнецком Мосту, начиная с того места, где он подходит к Лубянской площади, и кончая углом, где его пересекает Рождественка. А вот специальный пыточный домик, где Салтычиха получала свои удовольствия, располагался как раз на том месте, где сейчас выход из метро «Кузнецкий Мост». Можно себе представить, какая там энергетика?
Правда, массовые убийства творила Кровавая Барыня (такое прозвище получила Салтычиха) все же не в московской усадьбе, а в Троицком (сейчас это Троицкий парк в Теплом Стане). Довольно символично, что усадьба Салтычихи с левой (Лубянской) стороны примыкала как раз к бывшему пыточному приказу, преобразованному к XVII столетию в Канцелярию тайных дел; в ХХ же столетии на том же месте появились строения Лубянки – НКВД СССР. А в Троицком Теплого Стана в ХХ веке прямо в усадьбе Салтычихи размещалось… опять же управление НКВД. Как видно, во все века кровь – к крови…
Впрочем, и в жизни Салтычихи случались просветы, когда она охладевала к садистским забавам. 1751 год — в своем имении в Теплом Стане Дарья Салтыкова познакомилась с молодым соседом-помещиком Николаем Андреевичем Тютчевым (в последствии дедом знаменитого поэта Федора Тютчева) и стала его любовницей. В Москве Николай Андреевич жил в Трехсвятском переулке и был прихожанином храма Трех Святых на Кулишках (опять – Кулишки!) – опять же не так далеко от Кузнецкого Моста. Так что помех для встреч не было. Но Николай Андреевич отчего-то появлялся в доме Кровавой Барыни весьма редко. Видно, он чувствовал что-то жуткое в душе своей любовницы. Вот тогда-то и наступали вновь черные дни для ее крепостных.
А однажды вообще наступил день «девятого вала» и навсегда накрыл Кровавую Барыню непроницаемым покровом сатанинской злобы и ненависти: Тютчев заявил ей, что намеревается прекратить все отношения, потому как женится, и по большой любви, на малоимущей, но кроткой девушке Пелагее Денисовне Панютиной. Рассказывали, несколько дней Салтычиха выла в пыточном сарае на Кузнецком Мосту. Не пила, не ела. Но собравшись с силами, приказала отслужить по Николаю и его невесте Пелагее… заупокойную мессу.
Конечно, мало кто из священнослужителей пошел бы на такое богохульство – отпевать живых людей. Но у Кровавой Барыни был собственный священник, служивший в сельце Троицком и подвизавшийся еще в какой-то церкви на Кулишках.
Не злой ли гений того места подбивал попа на бесовские игры, когда он вместе с Дарьей Салтыковой с воодушевлением смотрел, как та приказывала забивать до смерти или вспарывать животы беременным бабам? И не дьяволовыми ли игрищами бывало посещение Салтычихи крестьянских хибар в Троицком, когда она, выстроив в ряд детей, отсчитывала каждого шестого и приказывала священнику отпеть младенца, после чего бедное дитя бросали в кипяток?.. В конце концов, Бог же не дал Салтычихе своих детей, чего же жить чужим-то?!
Тютчева она также решила не щадить. Вначале заманила Николая в один из сараев и приказала подпереть дверь поленом и поджечь сарай. Пускай коварный любовник сгорит заживо! Однако вышло непредвиденное: одна крепостная девка, пожалела беднягу, и выпустила его, открыв оконце. Девку, конечно, сгубили. Ну а в имение Панютиных, родителей Пелагеи, были посланы крепостные с указанием завалить дымоход, чтобы вся семья угорела насмерть. Но вновь Салтычихе не повезло – крепостные не выполнили ее приказа. Они попросту сбежали, спрятавшись от гнева барыни.
И в третий раз замысел Кровавой Барыни не удался. Узнав, что молодые собираются поехать на медовый месяц в имение Николая в Брянской губернии, душегубица послала верных крестьян, чтобы убить обидчиков в дороге под видом разбойников. Однако кто-то успел известить Тютчевых. И нападавших скрутила почтовая охрана.
В доме Дарьи Николаевны Салтыковой началась воистину дьяволова жизнь. Отрываясь за неудачу с Тютчевыми, барыня мучила крепостных.
Она велела жечь на живых девках волосы, выжигать лобки. Потом изобрела и самое «лакомое»: приказав телохранителям-мужикам держать жертву по рукам и ногам, вырезала половые органы у мужчин и женщин. Кто-то же должен был отвечать за ее унижение. Пусть не Тютчев с женой, но тогда другие мужики и бабы!
Тютчев же в ужасе и ярости подал докладную записку Екатерине II. В тот, 1762 год она только что вступила на трон и самолично разбирала жалобы. Выяснилось, что на Салтыкову в Тайный приказ поступило уже около 20-ти слезных жалоб, да и на имя прежней императрицы Елизаветы Петровны они приходили. Екатерина обнаружила и две поданные лично на ее имя бумаги. Оказывается, беглые крепостные Салтыковой, Савелий Мартынов и Николай Ильин смогли-таки добраться до Петербурга и подали челобитную, которая и оказалась у новой властительницы прямо на столе.
Екатерина была в ужасе от прочитанного. Она, вступив на российский престол, желала ввести гуманные порядки, переписывалась с учеными-энциклопедистами Европы – и вдруг такая кровавая азиатчина! И где – не в захолустье, а в центре Москвы!
Следствие начали немедля, однако продолжалось оно более шести лет. Были опрошены сотни свидетелей. Выяснили о 139 загубленных жизнях, но доказать смогли лишь страшные убийства 30 крепостных. Ежедневно следствию ставились палки в колеса, ведь род Салтыковых был влиятельнейшим, а у самой Кровавой Барыни имелись миллионы, которые она могла потратить на подкуп. Вот только фаворит Салтыков к тому времени уже давно не интересовал Екатерину II, так что государыня, невзирая на нажим Салтыковых, предпочла довести дело до суда.
Некоторые убийства, жуткие подробности которых всплыли в ходе следствия, леденили кровь своими зверствами. К примеру, Салтычиха, славившаяся недюжинной силой, собственноручно убивала крепостную Ларионову. Она вырвала ей все волосы на голове и велела своим помощникам выставить гроб с телом убитой молодой женщины на мороз. На ее тело положили грудного ребенка Ларионовой, который замерз.
По свидетельствам крестьян, душегубица получала удовольствие от пыток и мучений своих жертв. Она забавлялась, таская несчастных за уши раскаленными щипцами для волос. Среди убитых барыней оказалось несколько юных девушек, которые готовились к венцу, беременные женщины и две 12-ти летние девочки.
Прочтя же все бумаги расследования, Екатерина долго мыла руки чуть не в кипятке, приговаривая:
– Это не женщина, не человек, это урод рода человеческого!
Суд в лице юрколлегии вынес «уроду» смертный приговор. Любопытно, что Тайная канцелярия, рассматривающая дело, находилась на Лубянке, практически… через забор с имением Салтыковой на Кузнецком Мосту. Так что во время расследования далеко ходить не приходилось. Но…
Сенат, в котором было много Салтыковых и их родственников-свойственников, смог заменить смертную казнь на «битие кнутом и 10 лет каторжного жития на поселении». Против Сената Екатерина не стала идти, но вынесла свое решение: позорная «гражданско-сословная казнь» на Красной площади у позорного столба и пожизненное заключение без всякого права общения с кем бы то ни было. В переводе на современный язык это означало, что Салтычиху привяжут к позорному столбу на Красной площади, сломают над ее головой шпагу, показывая, что она лишена дворянства, и заточат в монастырь.
И вот 7 октября 1768 г. Дарью Салтыкову в холщовом саване привезли на Лобное место, привязали к позорному столбу, дали в руки зажженную свечу, а на шею повесили дощечку: «Мучительница и душегубица». Потом под одобрительное улюлюканье толпы над ней сломали шпагу. Казалось, вся столица собралась тогда на Красной площади. Люди сидели на крышах близлежащих домов, забирались на деревья.
Находившиеся поближе плевали в Салтычиху, кричали бранные слова, проклинали, рыдали от жалости к ее загубленным жертвам. Крики и рыдания смешались в жутком гуле, но вдруг и его перекрыл дикий вопль – орала Салтычиха. Страшно, исступленно, но никак не покаянно.
Толпа смолкла. Что бы это могло значить?! Оказалось, что к ногам душегубицы бросили первого из ее подручных, которых по постановлению суда предстояло бить кнутом. Удар, второй – на плечах наказуемого показалась первая кровь, – и Салтычиха завыла в экстазе…
Потом и другие подручные душегубицы падали под кнутами, им выдирали ноздри, их клеймили раскаленным железом. Под конец клеймили и били священника с Кулишков. Смешалось все: вопли, крики боли и ужаса. Но тот вой, что прозвучал вначале, остался самым ужасным воспоминанием всех, кто был тогда на Красной площади.
Прямо с Лобного места Дарью Николаевну Салтыкову привезли в Ивановский монастырь. Вот почему еще в ночь накануне монахиням было велено усердно читать покаянные молитвы. Императрица Екатерина велела посадить Салтычиху в земляной мешок навечно. Все ее подручные отправились по этапу в Сибирь, где и сгинули. Дарья же должна была замаливать свои грехи на хлебе и воде в глубокой узкой земляной темнице, прозванной покаянной ямой. Свет она могла видеть, лишь когда раз в день ей опускали кружку с куском хлеба. Тогда к кружке привязывался свечной огарок, который очень быстро выгорал.
Но и Салтыковы не успокоились. Они все-же смогли выхлопотать послабление чудовищу в юбке. Она была переведена в кирпичную подклеть – полуподвал с крошечным зарешеченным окошком. Однако на ведьму это не оказало усмиряющего действия. Наоборот! Теперь она дни и ночи выла, билась головой о стену, завидев кого, ругалась самым грубым матом, плевалась, пытаясь попасть в человека.
И в таких условиях, на хлебе и воде, при дождях и снеге, попадавших в ее камеру, она смогла протянуть еще 11 лет! Более того – смогла каким-то изощренным образом совратить часового, дежурившего у ее двери и родить от него ребенка! Солдата, конечно, прогнали сквозь строй и отправили в штрафную роту. Ребенка отдали в воспитательный дом. Но что можно было сделать с самой ненормальной дьяволицей?! Практически ничего…
Скончалась Дарья Николаевна Салтыкова 27 ноября 1801 г. Ей шел семьдесят второй год.
Неудивительно, что, даже когда ее не стало на этом свете, в полнолуние из камеры доносились жуткие звуки. Монахиням оставалось лишь крестится. Не обретя в смерти покой, Салтычиха вопила по ночам, вгоняя всех в холодный пот. Порой эта ведьма выла на два голоса из двух мест – из покаянной ямы и подклети одновременно. Зло множилось…
Говорят, и по сей день в окрестностях нынешней улицы Забелина можно повстречать странную тень с железным прутом в руке. Приглядевшись, встречные видят, что с прута капает кровь. Да и как же по другому, ведь это тот самый любимый железный прут, коим Салтычиха обожала драть крепостных…
© Е. Коровина
Добавить в моё избранное
