Кулишки

Существует легенда, что в 1666 году в этом районе расплодилась нечистая сила, вытворявшая здесь всякие мелкие пакости, в связи с чем и появилось выражение «у черта на Куличках», ведь 666 – это «число Зверя», как известно. Версия по-своему интересна, но сильно уязвима. Ведь в 1666 году русские люди считали, что живут в 7174 году от сотворения мира. Закрытую в 1930 году церковь не уничтожили, потому что она находилась в распоряжении наркомата внутренних дел. Какие у НКВД были дела, хорошо известно, и в 1994 году никто не удивился, когда в подвале храма, возвращенного патриархии, были обнаружены человеческие скелеты с пулевыми отверстиями в черепах.

Было и еще одно трагическое событие, тоже связанное с Всесвятской церковью. Варварские ворота назывались еще и Всесвятскими, потому что к этой же церкви принадлежала часовня чудотворной Боголюбской иконы. Традиционное ежегодное празднование, о котором я рассказывал, летом 1771 года не состоялось из-за эпидемии чумы. Страшная инфекция распространялась по городу, в котором не было ни водопровода, ни канализации, и практически бессильны были против болезни московские доктора. После нескольких случаев самосудных расправ над лекарями солдатам приказали повсюду сопровождать их, но сил у медицины от этого не прибавилось.

Паника охватила не только простонародье – даже генерал-губернатор граф Салтыков покинул город. Петербург отделился от Москвы карантином, и москвичам стало ясно, что они брошены на произвол судьбы. Люди искали спасения в молитвах, и тут какому-то простолюдину приснился сон, все объяснявший. Выходило, будто чума наслана на москвичей в наказание за недостаточное почитание Боголюбской иконы (а в том году праздника во славу иконы не проводилось – духовные власти хотя и не ведали, отчего происходят эпидемии, но рассудили, что в сложившейся ситуации скопление горожан в одном месте может поспособствовать распространению заразы).

Придя к Варварским воротам Китайгородской стены, сновидец поведал православным открывшуюся ему истину – что ежели всем миром воздать чудотворной Боголюбской иконе почести, то мор непременно прекратится, – потом кто-то приволок ящик, в который немедленно посыпались пожертвования на «всемирную свечу». Настоятель собора вмешаться в ситуацию не рискнул; слухи разнеслись по отчаявшемуся городу, и вскоре к Всесвятским воротам повалили толпы богомольцев, желающих приложиться к чудотворной иконе. Притащили лестницы, приставили к стене – и в зачумленном городе началось такое, хуже чего и придумать было невозможно.

Архиепископ Амвросий, приказавший икону убрать в церковь, а кружки для сбора пожертвований опечатать, принял решение правильное… но самоубийственное. Толпа впала в ярость, ощутив себя преданной властью не только светской, но и духовной. Ворвавшись в Кремль, разгромили резиденцию архиепископа – Чудов монастырь, ударили в набат, и вскоре весь город впал в безумство, поскольку винные погреба тоже были захвачены. На другой день добрались до Донского монастыря, где пытался укрыться Амвросий, нашли его и растерзали. Начались грабежи и бесчинства – а чего ж, коли Отец Небесный от нас отступился, а владыки земные и вовсе разбежались.

Если и оставалась в Москве какая-либо власть, то сосредоточилась она в руках генерал-поручика Петра Михайловича Еропкина. Вышедший в отставку после Семилетней войны, он возглавлял Главную соляную контору и одновременно надзирал «за здравием всего города Москвы». Военный опыт ему очень пригодился 16 сентября 1771 года, когда разъяренные бунтовщики снова попытались ворваться в Кремль, а в ответ на требование властей разойтись схватились за булыжники. Ударил пушечный выстрел – сперва для острастки, а затем и картечью, прямой наводкой. Толпа разбежалась, а кто не успел, тот был схвачен солдатами и посажен под арест.

Однако на другой день волнения продолжились: горожане требовали освобождения арестованных и отмены карантинов. Не дожидаясь подмоги из Петербурга, Еропкин снова применил силу, и бунт вскоре был подавлен окончательно. Прибывшему из столицы для наведения порядка Григорию Орлову было доложено, что порядок восстановлен, семьдесят восемь человек убито и около трехсот находятся под арестом в ожидании суда. Суд был скорый и суровый, ибо целью имел нагнать страху на бунтовавший город. Четверых приговоренных к смертной казни немедля повесили, тела порубили на куски и, закоптив, чтоб не сгнили, оставили на всеобщее обозрение.

Дюжину подростков прилюдно выпороли самым жестоким образом, а еще сто шестьдесят человек были подвергнуты экзекуции в соответствии с прегрешениями. За грабежи и прочий разбой отрубали приговоренному кисть правой руки, обрубок вешали на шею, и в таком виде возили по городу на зловонной телеге золотаря. Уличенных в распространении слухов били кнутом, а прочим бунтовщикам выжигали на щеках буквы ВО-РЪ и отправляли на каторгу. Петра Михайловича Еропкина императрица Екатерина II произвела в чин генерал-аншефа и назначила московским генерал-губернатором, отправив в отставку семидесятилетнего графа Салтыкова.